А. П. Галкин - к.с.н, доц. ВолгГТУ

К ВОПРОУ О ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА

Затянувшийся кризис организации социальной жизни российского общества, получивший в отечественной науке наименование 'переходного периода', побуждает по новому взглянуть на смысл и возможную направленность данного перехода. Распространенное в кругах политической элиты и обслуживающей последнюю публицистике мнение о переходе от тоталитарной к либерально-демократической модели организации общества носит характер политического мифа и не подтверждается никакими позитивными сдвигами в этом направлении. Причиной этого, на наш взгляд, является не менталитет населения России, а кризис индустриальной фазы развития человеческого сообщества. С этой точки зрения попытка заменить одну отжившую форму организации общества другой представляется малопродуктивной.

Кризис индустриализма затрагивает все сферы общественной жизни, но наиболее ярко проявляется в политической, так как последняя призвана приводить в соответствие друг другу организационные формы всех подсистем совокупной социальной системы, обеспечивая единство и целостность общества. Разбалансировка организации любой подсистемы находит свое отражение в политической организации общества, а если она охватывает несколько подсистем, то политической системе все сложней адекватно отвечать на вызовы извне, гасить возможные источники социальной напряженности. На эмпирическом уровне это проявляется в возрастании дисфункциональности политических институтов, увеличении количества социальных конфликтов.

К концу XX столетия политические институты индустриального общества стали испытывать значительные трудности в обосновании собственной легитимности. Многочисленные социологические исследования позволяют утверждать, что эта тенденция характерна как для центра индустриального мира, так и для его периферии.[1] В силу внутрисистемных противоречий и падения способности абсорбировать различные формы социальной активности они уже не столь однозначно воспринимаются как должные в центре индустриального мира, как отмечал французский исследователь М. Доган, данная тенденция пока находит свое отражение в падении доверия населения к институтам западной демократии и привлечении в политическую сферы все большего количества ресурсов.[2] Помимо этого все отчетливей проявляется стремление политической элиты стран Запада придать либеральной демократии несвойственный ей мобилизационный характер, что находит свое выражение в поиске 'внешнеполитических врагов', развязывании локальных вооруженных конфликтов.

На периферии индустриального мира и, в частности, в России, организационный кризис приобрел более обширный масштаб. Либерально‑де­мо­кра­ти­чес­кая модель организации общества не институционализирована и имеет мало шансов институционализироваться, поскольку не демонстрирует своей состоятельности в преодолении системного кризиса, выработке общезначимых социальных норм и средств социального контроля, а также поведенческих моделей, воспринимаемых как должные. Мобилизационный ресурс, связанный с надеждой населения на повышение уровня жизни, практически исчерпан, а другие либеральные ценности ныне актуальны лишь у незначительного числа населения.[3] В сложившейся ситуации преодоление системного кризиса может происходить по одному из двух наиболее вероятных направлений.

Первое из них заключается в попытке политической элиты вернуться к авторитарно-административным формам правления. Подобная попытка вполне может увенчаться успехом,[4] так как авторитарные методы правления положительно воспринимаются значительной частью населения, а такие атрибуты административно-командной системы, как телефонное право, вассально-клиентальные отношения между субъектами власти не теряли своей функциональной значимости на всем протяжении модернизации социальных отношений. Нельзя сбрасывать со счета внешнеполитический фактор, а именно стремление индустриально развитых стран навязать периферии авторитарные политические режимы как более управляемые и дешевые в плане ресурсных затрат. В конечном итоге это тупиковый путь организационного развития российского социума, но он способен обеспечить определенный социальный порядок на достаточно длительный срок.

Второе направление возможного развития ситуации базируется на оппозиционном начале. Оно проявляется не только в стремлении части региональных элит привнести в политическую организацию элементы традиционных форм власти и управления, но и в пассивных, на первый взгляд, формах социального протеста основной массы населения страны. Характерной чертой последних является латентный отказ следовать предписанным институциональным и юридическим нормам, создание собственных правил социальных взаимодействий индивидов и малых групп, опирающихся на несколько модернизированные этические принципы. В современных условиях данная поведенческая модель приводит к ослаблению организующей роли государства в социуме и вызывает некоторую тревогу за судьбу страны. Однако инертные государственные структуры, как и другие институты, регламентирующие социальные взаимоотношения при высокой степени динамичности социальных процессов не в состоянии адекватно реагировать на многие импульсы, что может привести к перераспределению функциональной нагрузки между формальной и неформальной организационными структурами. Интересно, что в целом поддерживая идею укрепления государственной власти, население (судя по опросам в Астраханской и Волгоградской областях) в конфликтных ситуациях по оси центр - периферия  в большей степени ориентировано на локальные интересы.

В настоящее время Россия и ряд других стран индустриального мира в плане организации совокупной социальной системы могут шагнуть в следующую постиндустриальную фазу развития, характерной особенностью которой, по-видимому, будет преобладание динамичных неформальных отношений над формальными. Однако об окончательном необратимом переходе к постиндустриальному обществу можно будет говорить лишь при переходе к постиндустриальным отношениям западных обществ и утверждении примата этих отношений на международной арене.